Эпопея младшего сержанта российской армии Александра Глухова показывает истинные последствия войны России с Грузией. Эта позорная с обеих сторон война столь же позорно продолжается. Глухов — не герой и не предатель. Это обычный российский парень, решивший по совершенно приземленным, бытовым обстоятельствам покинуть откровенно гиблое место— Южную Осетию. Территорию, которую именно Россия своими действиями надолго лишила шансов на минимальное развитие и на реальную государственность.

Пропаганда, особенно в тех случаях, когда она касается оправдания заведомо скользких ситуаций, всегда саморазоблачительна. Министерство обороны, а потом и МИД России практически с пеной у рта (именно таким образом мы в последние годы привыкли разговаривать с остальным миром по любым поводам) требовали у Грузии выдать «насильственно удерживаемого солдата». А через пару дней, уже гораздо тише и без имперского пафоса, наше военное ведомство признало, что парень ушел из части сам. Потом, правда, от этого признания отказалось. Грузинская официальная пропаганда тоже устроила из этого бытового побега пропагандистское шоу — проигравшей войну стране (Россия и Южная Осетия, к слову, эту войну тоже не выиграли) всегда приятно показать миру вражеского солдата, который рассказывает, что в его армии плохо кормят.

Если вдуматься, еще неизвестно, какая из версий появления в Тбилиси служившего в Южной Осетии младшего сержанта Глухова выгоднее российской власти. Дезертирство, в конце концов, можно признать единичным, из ряда вон выходящим случаем, заклеймить беглеца позором и забыть. А глуховские заявления грузинским СМИ о бытовых проблемах и недоедании наших солдатиков в Южной Осетии дежурно назвать провокацией или следствием давления на парня грузинских спецслужб. Если же настаивать на версии похищения, получается, что в наших победоносных войсках, защищающих «независимую» Южную Осетию как от грузинской армии, так и от возможности получить инвестиции или завести национальную экономику, царит полный бардак, позволяющий Грузии похищать наших доблестных бойцов.

Мы упорно не пускаем в Южную Осетию и Абхазию никаких международных наблюдателей, что, согласитесь, достаточно странно для стороны, считающей себя не просто правой на сто процентов, но еще и защитницей идеалов гуманизма. В самом российском обществе нет ни малейшего интереса к послевоенной судьбе Южной Осетии.

Наши политики даже не задумывались о том, что из-за войны Южная Осетия ползимы сидела без газа, который пока может получать исключительно с территории, как выражался в дни боев российский Генштаб, «собственно Грузии». И сейчас этот газ пошел только потому, что Грузия согласилась на транзит. Кстати, не думаю, что нынешняя Россия легко согласилась бы поставлять газ на территории, которые считает своими, если бы их фактически отняли бы войска другой страны.

Россия повторяет ментальную ошибку афганской кампании СССР. Даже там, где нет общества, нет контроля за властью, люди все равно должны знать, зачем мы посылаем солдат в чужие пределы, кого и что мы там защищаем. Точно так же нужно понимать, особенно в условиях экономического кризиса и продолжающегося обвала рубля, в состоянии ли мы содержать тех, кого защитили, выгодно ли нам это, можем ли мы создать в Абхазии и особенно в Южной Осетии хоть какие-то условия для появления там самостоятельной экономики.

Возможно, ура-патриотам приятно, что теперь в абхазской Очамчире после дноуглубительных работ можно будет разместить немножко нашего Черноморского флота («множко» там не поместится физически). Только тогда не надо говорить, что мы хотим независимости Абхазии и Южной Осетии или заботимся об их народах, — лучше честно признать, что мы просто превращаем чужие территории в свой военный плацдарм. Спрашивается, для войны с кем? С Турцией? С Украиной? Когда понимания целей и ценностей наших военно-политических игрищ в обществе нет, когда общество не задает власти эти вопросы, неизбежно выхолащивается смысл любых «маленьких победоносных войн».

Если бы Россия не вооружала долгие годы тот же режим Кокойты, а требовала от него прямых переговоров с Тбилиси (против которых грузинские власти не возражали никогда), возможно, никакой августовской войны и не было. Тогда не понадобилось бы никого защищать от «геноцида». Возвращаясь к судьбе младшего сержанта Глухова, интересно узнать, правда ли, что контрактник, служивший в Южной Осетии, вел бизнес с грузинами. Ведь появились такие сообщения, причем со ссылкой на весьма осведомленные российские, а не грузинские источники.

И только ли у одного младшего сержанта российской армии в Южной Осетии налажен бизнес со страной, с которой мы до сих пор, увы, находимся в состоянии, не слишком далеком от «горячей» войны? Я не говорю, что такой бизнес – преступление, я думаю, что скорее преступлением является нынешнее состояние российско-грузинских отношений, в котором наши власти виноваты уж точно не меньше, чем пресловутый режим Саакашвили. Просто вряд ли россиянам будет приятно узнать, что целью нашей «глубоко гуманистической» военной операции в Южной Осетии было создание условий для налаживания там собственного бизнеса отдельных представителей российской армии.

Можно, конечно, в патриотическом раже кричать, что сержант Глухов променял родину на гамбургер с хачапури, но поставьте себя на его место. Почувствуйте, что именно он променял. Вы сами хотели бы служить в Южной Осетии или чтобы там служили ваши дети? Вы хотели бы получать жалкие гроши, плохо питаться и совершенно не понимать, что вы здесь, собственно, делаете? А то, что у нас в армии полно людей с дистрофией, что ее не слишком хорошо кормят, это признает и само наше военное начальство, безо всяких заявлений перебежчиков по «вражескому» телевидению.

Своей личной судьбой младший сержант Глухов невольно начал диалог с российским обществом и российской властью о смысле и последствиях нашей войны в Грузии. Увы, пока это диалог Глухова с немым.

Семен Новопрудский