Первая и совершенно естественная реакция на кризис политизированной прослойки российского общества – пора бы прикусить язык. Разумеется, в военное время рядовым дозволены некоторые вольности и даже апелляция к здравому смыслу вышестоящего начальства, недопустимые и бессмысленные в мирной жизни. Тем не менее о невиданном расцвете свободы слова, собраний и действий, ждущем страну при «справедливой» цене Urals в $20–25 за баррель, сейчас вспоминают разве что с издевкой – пугающе близка эта свобода.

В остальном же два раза никому ничего объяснять не надо – ни власти, ни оппозиции. Международные сравнения помогают населению России снизить градус критики. Когда антикризисные действия «оранжевой коалиции» на Украине, Коммунистической партии Китая в КНР, социал-демократического правительства Испании, республиканцев (и сменивших их демократов) в США и суверенного дуумвирата в России, равно как и результаты этих действий, друг от друга не отличить, поневоле задумаешься. Но молча: земля везде круглая, может, и не в свободе дело? Тем не менее здесь не Латвия и не Литва. Всякий выдержанный человек понимает: там, где в 2007 году пугали бы ФСБ, в 2009 году могут и не пугать, а займутся всерьез и быстро. Есть шутки, а есть шуточки – вторые сейчас неуместны.

Полностью разделяю логику, согласно которой экономическое процветание общества (в нашем случае – высокая цена на нефть) ведет с оговорками к развитию его институтов, и, наоборот, финансовый кризис обычно приводит к милитаризации, воодушевленным поискам «народного единства» и «врагов процветания». Тем не менее останусь при мнении, которое мало кто разделит. У России на этот раз действительно особенная стать. И набор обстоятельств, в которых страна вошла в экономический кризис, позволяет предположить возрождение «оттепели», не успевшей реализоваться с рокировкой Дмитрия Медведева и Владимира Путина в двух креслах, президентском и премьерском.

Размышления о том, что именно не позволило в России в 2007–2008 годах все же построить авторитарный политический режим, не могут не привести к выводу, который будет верифицирован экономическим спадом. Желание выстроить «вертикаль власти», создать «полуторапартийную» политическую систему, поставить под контроль весь крупный бизнес статусом опекаемых «национальных чемпионов» и, наконец, начать вершить великие дела на мировой арене, по мере сил исправляя «величайшую геополитическую ошибку XX века», есть. Но вот ведь досада: самой бодливой козе Бог, выясняется, не дал рогов.

Итоги как «переходного периода» от наследия времен Бориса Ельцина (до 2002 года) к российско-грузинской войне августа 2008 года – то, что позволяет не только безнаказанно демонстрировать антикризисной комендатуре в Кремле и Белом доме любые жесты, но и забыть минимум до осени – зимы 2009 года о ее существовании, что бы ни происходило в экономике. Опасность, конечно, придает силы и злости, однако чудес не бывает. Кризис уже осенью 2008 года выявил крайне привлекательную черту российской власти, позволившей экономике страны войти в экономический кризис наиболее выгодным способом – мини-обвалом в промышленности по украинскому сценарию. Это абсолютная неспособность организации сложных процессов «поддержки» экономики. Нечто подобное в России уже случалось в 1999 году, когда не менее некомпетентное и не менее беспомощное «розовое» правительство Евгения Примакова, не вмешиваясь ни во что всерьез, позволило стране относительно легко выйти из кризиса, дав экономике возможность «восстановительного рывка» до 2003 года. Правительства Михаила Касьянова, Михаила Фрадкова и Виктора Зубкова были несколько более сильными. И им мы обязаны массой структурных проблем в экономике в 2004–2008 годах, не умаляющих простого факта: рост благосостояния населения России – основной критерий эффективности правительства – достигался последнее десятилетие преимущественно благословенным неумением российской власти реализовывать свои вполне опасные и даже угрожающие планы.

В этом смысле правительство Владимира Путина – рекордсмен. Причина, из-за которой государство не пошло и не сможет пойти ни на массовую национализацию металлургической и нефтяной отрасли, ни на серьезную борьбу с изменениями на рынке труда и безработицей, ни на опасное накачивание экономики госресурсами, ни на ликвидацию частного сектора банковской системы мерами денежно-кредитного регулирования, проста как мычание. Вы не поняли? А они не умеют: ломать проще, чем строить, но тоже надо уметь и иметь силы. Нет ни того ни другого.

Все это и хорошие, и плохие новости одновременно. Если до сентября 2008 года к эскападам Владислава Суркова имело смысл с неудовольствием и опаской прислушиваться хотя бы потому, что при $140 за баррель даже неумный политик может купить себе немного эффективности втридорога, то теперь я их даже перестал читать: а кто же за все это будет платить? Как известно, голого не разденешь, и, хотя бенефициары власти на всех уровнях настоятельно и даже где-то истерично сигнализируют – коррупционные тарифы не меняются! – возможности Белого дома и Кремля заниматься тем, чем они занимались до прошлого лета, исчерпаны.

Введение уроков патриотизма и путиноведения в школьную программу – это прекрасно, но кто будет платить учителю-путиноведу, если уже сейчас не хватает на военрука и попа-методиста? Но дело даже не в деньгах. Хотя ожидания массовой господдержки путем национализации у российского бизнеса уже исчерпываются по мере того, как первый вице-премьер Игорь Шувалов созывает очередное организационное совещание по вопросу создания комиссии по этой самой поддержке. А просто вице-премьер Игорь Сечин открывает на все новых совещаниях все более неожиданные аспекты устройства российского бизнеса, постепенно ударяясь в либерализм разлива Анатолия Чубайса в вопросах его спасения. Мобилизационный ресурс – это прежде всего осознанные групповые интересы. Отсутствие в стране реальной олигархии, конгломерата власть и деньги имущих, очевидно: групповых интересов обнаруживается все меньше, противоречий – тем больше, чем меньше доходов.

Реальная «вертикаль власти» не была построена в богатые годы – как ее теперь построить в годы бедные? Плохая новость в том, что те же факторы работают и против оппонентов власти: все, что не было построено ранее, не будет построено и сейчас на энтузиазме масс и ожидаемом народном возмущении. Энтузиазм, сопровождающий случайные народные протесты, например в предновогоднем Владивостоке, в основном от незнания. На этой кухне будут готовиться очень острые блюда, заставлять есть которые будут грубой физической силой. И у этих поваров, увы, больше шансов на успех, чем ранее: у нас есть все шансы говорить себе через год-другой: «Уж лучше Путин, чем эти». И что уж тогда говорить, мол, «оба хуже» – третье по-прежнему нужно и все более и более востребовано.

Не стоит со ссылкой на кризис осторожничать – «не время сейчас для критики», сейчас особенности слабой власти и предстоящая «странная оттепель» позволят сравнительно многое. А вот потом будет действительно не до того.

Дмитрий Бутрин