Рядовые граждане ждут всплеска преступности. Власти тоже его ждут и готовятся отразить. Но защищать собираются себя, а не граждан. Среди «кризисных» опасений рядовых людей страх перед новой криминальной волной – один из главнейших. По опросу «Левада-центра», он уступает в списке угроз лишь страху перед кризисом как таковым и тревогам по поводу взлета безработицы и цен. И понятно, что все эти страхи друг с другом переплетаются. Среднему российскому жителю кризис принес ожидания роста краж, грабежей и разбойных нападений, учиняемых отчаявшимися, потерявшими работу и обнищавшими людьми.

Жители центральной России особенно страшатся оказавшихся не у дел мигрантов, а мигранты, в свою очередь, ждут всплеска этнической агрессии против себя. На памяти людей два мощных всплеска преступности – послевоенный, который видело самое старшее поколение, и криминальная волна 1990-х, которую помнят все. Ждать ли сейчас чего-то подобного? Повторение возможно лишь в том случае, если масштабы нынешнего спада станут сравнимы с тем, что случилось в начале 90-х, когда производство упало вдвое, доходы десятков миллионов людей – еще ниже, целые города оказались населены безработными, инфляция измерялась десятками, если не сотнями процентов в месяц, шел передел собственности, сам собой рождающий бандитов.

До этого сейчас далеко, хотя грозные признаки налицо. Индекс потребительских цен после нескольких месяцев торможения снова набирает темп. С начала января он ускоряется от недели к неделе и уже обогнал прошлогодний уровень. И будет ускоряться дальше – девальвация рубля, удорожание импорта, впрыскивание в экономику необеспеченных денег делают свое дело. Круто пошли вниз реальные доходы: в декабре они были на 11,6% ниже, чем годом раньше. До тех пор пока люди тратят свои старые накопления, это не так заметно: розничный товарооборот, исчисленный в товарной массе, в том же декабре все еще был на 4,8% выше, чем за год до того. Но в ближайшие месяцы личные «резервные фонды» иссякнут и падение жизненного уровня большинства россиян станет фактом. И какая-то часть из них станет по-настоящему обездоленными, и в первую очередь потерявшие работу без надежды найти новую.

Официальная оценка безработицы на конец декабря (5,8 миллиона человек), сделанная по методологии Международной организации труда, показывает увеличение на 1,2 миллиона за прошедший год и на полмиллиона за один последний месяц. Причем из этого полумиллиона лишь 200 тысяч официально зарегистрировались в службах занятости (число состоящих там на учете от ноября к декабрю выросло с 1,3 миллиона до 1,5 миллиона). Это значит, что большинство новых безработных не пользуются услугами госучреждений, обязанных о них заботиться, но не заслуживших их доверия.

К этому надо еще и добавить, что наша статистика не улавливает происходящего с гастарбайтерами. Потери в секторе нелегальных и полулегальных рабочих мест наверняка исчисляются многими сотнями тысяч, а возможно, и миллионами. При всем при этом, перечисленные цифры далеко еще не дотягивают до тех, что были в 1990-е. Чтобы масштаб проблем стал сопоставим, кризис должен принять совсем уже печальный оборот, чего, хочется верить, удастся избежать. Но ясно, что и без этого количество людей, которые доводятся до отчаяния и пополняют слой кандидатов в преступники, растет быстро и в ближайшей перспективе будет увеличиваться. Стоит сказать, что подавляющее большинство из них избежали бы криминализации, если бы могли положиться на государственную или общественную поддержку. Но наши государственные службы в кризисные дни демонстрируют то же, что и в некризисные – неповоротливость, слабость и бессердечие.

Что же до общественной солидарности, так наша общественность и сама-то с собой не умеет быть солидарной. Все ее надежды – на власть, тем более что «наведение порядка» – одна из самых устойчивых идей этой власти. Ее, так сказать, специализация. Поэтому и руководители, и руководимые согласны друг с другом в том, что предполагаемой преступной волне надо противопоставить не упреждающие меры, а репрессивные. Но на этом консенсус и заканчивается. Для властей борьба с «кризисной» преступностью – это борьба с любыми уличными проявлениями оппозиционности, включая и самые мирные.

Так, начальник ГУВД Москвы Владимир Пронин сообщил, что за прошедший год его подчиненные пресекли 1700 несанкционированных мероприятий: «Нам приходилось оперативно реагировать… на 4–5 подобных случаев в день». И это далеко еще не предел, впереди новые рубежи: «Да, мы ожидаем увеличения протестных публичных уличных выступлений в связи с возможным ухудшением экономической ситуации». Для рядового человека уличный разбой и уличный террор сливаются в монотонную хронику произвола и безвластия. Застрелены адвокат и журналистка… Двое бандитов открыли огонь в магазине («Три человека получили огнестрельные ранения… Преступники скрылись на автомобиле Land Cruiser»)… У входа в офисное здание неизвестный мужчина взорвал гранату РГД-5 («Предположения о причинах случившегося проверяются»)…

Зато взгляд сверху сразу отделяет главное от второстепенного. «Следует повысить надежность антитеррористических мер при проведении массовых мероприятий, в том числе с высоким международным представительством. У нас впереди много достаточно серьёзных событий, таких как саммит Россия – Евросоюз, саммиты Шанхайской организации сотрудничества, саммит АТЭС, впоследствии – XXII Олимпийские игры и Паралимпийские игры. Уже сейчас нужно сделать всё необходимое для обеспечения участников и гостей соответствующих мероприятий всеми мерами безопасности», – из выступления президента Медведева на коллегии ФСБ.

От террористических поползновений должны быть ограждены те мероприятия, на которые завязаны амбиции властей и где будут присутствовать руководящие лица. Что же до лиц не руководящих, чья жизнь протекает вне этих мероприятий, то выдвигается очень мало реальных идей, касающихся ограждения их от разбойных, террористических и любых прочих криминальных опасностей. Протоиерей Всеволод Чаплин предложил создать православные народные дружины. Но никто не смог внятно объяснить, от кого будут защищать единоверцев дружины, укомплектованные по вероисповедному принципу – от единоверцев же или наоборот – именно от инаковерующих.

«Движение против нелегальной иммиграции» оказалось более конкретным и грозит создать «группы народной самообороны» с этническим, разумеется, уклоном борьбы. Правда, если угроза осуществится, то велика вероятность, что объекты этой борьбы, достаточно многочисленные в крупных городах, организуются в собственные контргруппы. А это уже чревато не наведением порядка в любом понимании этого слова, а серьезными беспорядками. И не зря руководитель милиции общественной безопасности нижегородского ГУВД Андрей Шмонин заявил по этому поводу, что «еще ни одна группа так называемой народной самообороны ни к чему хорошему не приводила, обороной должны заниматься професси?

Что является правдой, но требует двух уточнений. Во-первых, профессионалы должны быть более профессиональны, чем те, что имеются в наличии на сегодняшний день. А во-вторых, эффективное поддержание порядка невозможно без тесного контакта профессионалов с общественностью. А общественность для этого должна иметь какие-то свои организации – например, по месту жительства. Между тем, любые формы самоорганизации общественности пресекаются властями в корне. Даже такая структура, как ДПНИ, имеет гораздо больше шансов на снисходительность, чем вполне цивилизованные и даже просто самоочевидные формы объединения. Как нарочно, именно сейчас осуществляется очередная акция по ограничению и без того куцей автономии местного самоуправления. А ведь именно там граждане и могли бы самым естественным образом и по собственной инициативе объединяться для самозащиты от преступных действий.

Но технология нашей управленческой машины давно отработана. До того как проблема всеми осознана – беспечность и бездействие, а после того – беспорядочно рассыпаемые во все стороны удары и произвол.